Иосифу БродскомуПроданный в Египет не мог сильнее тосковать,
Яростнее, настойчивей, упрямей, отчаянней,
Чем вы, Иосиф, или ты, Поэт, — как сказать
Я не знаю лучше. Экономные англичане
Совместили единственное и множественное число,
В одном чирикающем словце у них "ты" — ласковое объятье
Нежное, дружеское — не правда ли, нам повезло? —
И добротное "Вы" — степенное рукопожатье.
…
Но я не знаю, как рассказать про золотоносную тень на Кирочной (Щедрина)
И Пестеля ее далекому обладателю, когда в декабре проезжаю,
И фонарный проливается свет, "мед огней вечерних" на
Марсово поле, Фонтанку — здесь она, вижу, с краю
Всегда живет молодая сопутствующая нам тоска
Радужная, счастливая, теплое рыданье,
Ранних стихов ленинградских безгрешная река
Подо льдом узорным — позднейшим напластованьем.
Сколько души понадобилось, чтобы освоить чужой язык,
Обуздать, приспособить, укротить, войти в него,
Поселиться, прижиться, чтобы в нервную ткань проник,
Чужеродный, нитями лучевидными и ливневыми.
О родительный, дательный, предложный! — дома, дому, домой, -
О творительный! — очагом домашним, родным, отчим домом,
Шлейфом, темным крылом простершимся через океан за тобой
(За Вами), частью речи тянущимся, влекомым.