Была Пасха. Шаляпин подошел к Толстому похристосоваться:
— Христос воскресе, Лев Николаевич!
Толстой промолчал, дал Шаляпину поцеловать себя в щеку, потом сказал неторопливо и веско:
— Христос не воскрес, Федор Иванович… Не воскрес…
«Не все мы похожи на Маркса, который говорил, что поэты нуждаются в большой ласке. Не все мы это понимаем, и не все мы понимали, что Маяковский нуждается в огромной ласке...». (Луначарский)
Вот, например, та страница, где описаны смерть Серова-отца, композитора. При виде этой смерти Репин, конечно, был огорчен и взволнован. Но все же художническая радость заглушила в нем все прочие чувства:
«Живописно, картинно освещены белье, одеяло, подушки. И все в красивом беспорядке, будто кто заботился об общей картине... И как жаль: все мы были так поражены, убиты, и мне не пришло в голову зарисовать эту красивую смерть... Голова освещалась великолепно, с тенями. Как рассыпались волосы по белой большой подушке!»
Любование красотою так поглотило его, что он забыл даже, что в красоте этой — горе.
«Несчастны те, у кого требования выше средств, — нет гаромонии — нет счастья», — писал он [Репин] Веревкиной в 1894 году.