Ведь, может быть, вечерняя тоска, так свойственная многим людям, — это боль души, попавшей в личность, ей не симпатичную.
Хотя в литературе нет советов,
как жить, чтобы душа была в нирване,
Обломов был умнее, чем Рахметов:
лежал не на гвоздях, а на диване.
Я был упрямым, как осел,
душа всегда была уверена:
если потеряно не все,
то ничего и не потеряно.